Я хорошо помню конец апреля 1986 года. Мы с мамой и дедушкой лепим из
глины матрешку. Скоро дедушка должен улететь на самолете к бабушке, а я,
трехлетняя девочка, буду ждать, когда высохнет игрушка. По родительской
задумке, это мероприятие должно отвлечь ребенка от просьб поехать к
бабушке, что по каким-то причинам абсолютно невозможно. По радио что-то
говорят, взрослые выходят на кухню, разговаривают на повышенных тонах и
возвращаются с противоположной установкой: «Ты летишь к бабушке!». В
самолете раздают минералку, и я счастлива. А в Чернобыле начинается
преступно затянутая эвакуация людей. Только там не фигурируют самолет,
минералка и бабушка. Ничего не понимающих людей сажают в автобусы и
везут в соседние села, где местные жители шарахаются от них, как от
прокаженных. Власти ничего не объясняют, и многие не удосуживаются даже
взять с собой документы, потому что внешне никакой катастрофы не видно.
Вокруг – рай.
Чужая беда
Спустя
четверть века я еду в Чорнобиль (два дня на (или уже «в»?!) Украине, и
мне хочется называть его именно так). Что я знала о нем все эти годы? Да
ничего! В голове набор штампов: четвертый ядерный реактор, грибы, бомжи
и сволочизм (простите мне это слово) советской власти. Ну, еще была у
меня однокурсница Оксана из Людиново Калужской области – у нее были
льготы на поступление в университет – как у ребенка, выросшего в
незначительно зараженной местности. Это смешно (сквозь слезы), но,
будучи абитуриентами, многие ей завидовали…
Возможно,
я бы и постеснялась написать об этом, но Медведев, обращаясь к
гражданам на площади у ЧАЭС, сказал примерно то же самое: «Как знакомы
очертания станции по многочисленным фотографиям и телехроникам…».
Поэтому, что уж говорить: Чернобыль для подавляющего большинства из нас –
окутанная мифами «чужая» беда. Завесу которой лишь попытались
приподнять в дни «юбилея».
Зона на месте дома
В зоне отчуждения |
Мы
работаем в составе патриаршего пресс-пула, журналистов которого не
приглашают на пресс-конференции, на которых рассказывается о цифрах
(например, 45 миллионов евро выделила Россия Украине на проект «Укрытие»
- саркофаг, которым накроют всю станцию), планах (на базе ЧАЭС
планируют создать исследовательский центр) и прочем официозе. Святейший
приехал с более человечной, что ли, миссией. Поддержать. Сказать о том,
что мы вместе. И, конечно, помолиться. Как это важно, понятно без слов.
Но был момент, когда стало очевидно: людям, пережившим трагедию, не так
важны проекты развития, как наше понимание - их жизнь разрушена, и
потерянного рая не вернуть. Хотя, казалось бы – вот он, на ладони:
цветущие сады Родины, богатый чернозем родных мест, прозрачный воздух
любимой Украины. Святейший говорил людям о боле утраты близких, по
евангельскому слову положивших жизнь за други своя, страдании людей,
вынужденных всю жизнь лечить себя и своих детей. Но только когда он,
указав рукой на украинские просторы, сказал об ужасе потери родного
дома, люди зарыдали в голос.
Как
сложно в мирное, весеннее время выйти из дома, построенного дедом, в
котором родились твои дети, с узелком в руке, оставить его на
растерзание мародерам и пойти жить на кухню дома соседского села. И все
только потому, что тихой ночью в результате взрыва (которого никто не
слышал) появилась «зона» (которую никто не видит).
Самоселы и переселенцы
Правда,
я познакомилась с женщиной, которая не выехала из Чорнобиля. Мать
Галины Волошиной была эвакуирована в годы Великой Отечественной, и,
вернувшись, единственная нашла вместо дома пустырь. Восстановив дом, она
дала Богу обещание больше никогда не покидать его. Поэтому в 1986 ее
ответ был однозначным: «Нет!». Вместе с ней осталась и семья, в том
числе внучка-школьница, которая сейчас сама – мать пятнадцатилетней
девочки. В свидетельстве о рождении место появления на свет так и
обозначено – Чернобыль.
«Садим
все в своем огороде, сами все и едим. Никогда в жизни я не была на
бюллетене, а бабка наша прожила 101 год!», - рассказывает Людмила. - «Я
знаю, что все, кто покинул дома, много и часто болеют. Думаю, все это у
них от нервов! В Киеве не чище, чем у нас, зато тут – дом родной, где
стены помогают».
Наш
разговор происходит во дворе Чернобыльского храма, и я ей вполне верю.
Ибо ночью, в другом храме – в Добрянке, беседовала с парой: по виду – ее
ровесники, которые эвакуировались. У них дрожат руки и в глазах боль.
Вряд ли они что-то сажают в огороде – это теперь городские жители,
огурцы покупают на рынке. Вопрос «стоило ли?» никто из журналистов не
задает – совесть мешает. Ибо ясно, что люди задумаются, вполне может
быть, что ответят «нет», а дальше – выдержит ли сердце?
О том, что многие переселенцы завидуют смелости самоселов, можно догадаться сразу.
Ликвидаторы и «кошелек» Януковича
Патриарх Кирилл и Митрополит Владимир |
Но
еще сложнее ликвидаторам. Если обычные люди жили по воле Бога – не они
шли в радиационную зону, а радиация пришла в их дома, то эти принимали
решение сами. Одни своими жизнями спасли жизни других и умерли в том же
1986-м. Герои Украины. Их имена высечены на граните, им возлагают цветы.
Другие
– вроде как тоже сделали очень много. И вроде как живы и даже
относительно здоровы. Но именно «вроде как» - жизнь покалечена
трагедией. Например, полковник Владимир Даниленко. В 1986-м он был
42-летним пожарным. Звонок раздался в два часа ночи. Тушили крышу
реактора вроде как (да, опять "вроде как") и недолго – час двадцать, но
его до сих пор передергивает: «Вы понимаете, на крыше был битум и
поролон! Это же самые горючие материалы!!! Как они там вообще
оказались?». Работали без скафандра, облучение – почти 1 рентген,
инвалидность, восстановление крови, постоянное лечение. Сначала дали
ордер на новую квартиру, а потом отобрали в пользу переселенцев из
Припяти. Полковник очень нервничает и просит: «Вы напишите, обязательно
напишите, что сейчас Правительство проталкивает закон 7562, он отнимет у
нас последние льготы!». Разговор заходит о власти и Ахметове, причем
опытный полковник тут же догадывается, что мне эта фамилия не знакома,
ругается и отворачивается. Ко мне подходит его товарищ и шепчет на ушко:
«Девушка, Ахметов – это «кошелек» Януковича, а на полковника Вы не
обижайтесь, жизнь такая».
Но
тут приезжают Патриарх Кирилл и Митрополит Владимир. Полковник
вытягивается по стойке смирно, а после слов Святейшего: «До той страшной
минуты мир не знал катастрофы мирного времени, которая могла бы
сравниться с Чернобылем», всеми силами пытается сдержать слезы. Потом
колокол бьет 25 раз и слезы сдерживать уже не нужно: зачем, если плачут
все? Кроме журналистов, которые бьются за более выгодную точку и гуглят с
телефона: «Ахметов»…
Сон Патриарха
Приезд в Чорнобиль президентов был очень необычным: слишком мало охраны.
Медведев
кричал: «Христос Воскресе!», а Янукович случайно запутал нити
колоколов, которые Патриарх подарил восстановленному храму. Они были
такими «своими», а Святейший так искренне порадовался тому, что видит
глав России и Украины вместе, да еще и в православном храме…
Рискну
предположить, что чернобыльцы чувствовали себя по-настоящему
счастливыми. Ведь кроме колоколов, Святейший подарил храму набор
архиерейских облачений. Ценен не только подарок, но его смысл: «В этом
храме в зоне отчуждения еще будут служить архиереи!».
Митрополит
Владимир удостоил Святейшего ореденом Святителя Феодосия Черниговского.
Патриарх Кирилл рассказал о сне, который его мама увидела тогда, когда
сын был еще младенцем: к ней подошел юноша лет 16-ти, в руках у него
была икона Святителя Феодосия, и он сказал: «Мама, я хочу быть таким,
как он!». Когда сыну исполнилось 16 лет, мама сказала: «Вот этот юноша
мне и приснился!». С тех пор Патриарх считает Святителя Феодосия своим
покровителем, его образ всегда с ним.
На
четвертый ядерный мы опаздывали. В какой-то момент забыла о мерах
предосторожности (ходить только по асфальту, на землю не ступать) и
побежала по густой зеленой траве. И хотя после выезда из зоны каждый
проходил радиационный контроль, было очень не по себе. Точнее сказать,
страшно! Настолько страшно, насколько низок мой поклон тем, кто выехал
ночью и тушил пожар, кто работал на ликвидации, кто вынужден был бросить
свои дома, и тем, кто решил их не бросать. Всем тем людям, которые
бросили в мусорную корзину не обувь, а беззаботную жизнь.
Комментариев нет:
Отправить комментарий