27 лет назад одними из первых ликвидаторов последствий катастрофы на ЧАЭС стали наши земляки - воины Кинешемской бригады химической и радиационной защиты
Чернобыль на всю жизнь оставил болевую зарубку на их сердцах, память вновь и вновь возвращает их к тем дням, полным драматизма и суровых испытаний. Об этом - разговор с одним из героев Чернобыля, кавалером ордена Мужества, ивановцем Владимиром ЕМЕЛЬЯНОВЫМ.
По местам боевой славы
- Владимир Анатольевич, столько уже лет прошло, а споры о том, что же там произошло на самом деле, не улеглись. О последствиях катастрофы чего только в Интернете не найдёшь: одни говорят о жуткой мёртвой зоне вокруг станции, другие - что там чуть ли не экологический оазис…
- И в том, и другом, я думаю, немало от чисто коммерческой рекламы для туристов - как заядлых экстремалов, так и просто любопытствующих. Особенно для иностранных, которые за такие экскурсии платят валютой.
- Но и в научной среде нет единогласия. Кое-кто даже утверждает, что в реакторе взорвавшегося четвёртого энергоблока ничего не осталось. И выходит, что нынешнее строительство нового укрытия над ним - пустая трата огромных средств, выделенных многими странами?
- Не берусь судить об этом с научной стороны. Могу лишь поделиться впечатлениями от двух своих поездок в Чернобыль через годы после того, как мы там «воевали». В первый раз я был там пять лет назад с группой орловских чернобыльцев. А этим летом мы, 25 ветеранов Чернобыля из разных ивановских городов, поехали туда благодаря гранту, полученному нашей организацией от областного правительства.
- И как долго там были?
- Около полутора суток. Если говорить честно, нам и того, что набрали в 86-м, на всю жизнь хватило… В Чернобыле сейчас работают только вахтовым методом, по две недели. Администрация, коммунальщики, сантехники, электрики, повара - все, кто требуется в городе, около четырёх с половиной тысяч человек. У них даже есть профсоюзная организация. Её, кстати, возглавляет наш земляк из Приволжска - Николай Васильевич Тетерин, он нас и встречал.
- Откуда эти люди?
- В основном из Украины. Там, как и у нас, много предприятий закрылось, а здесь и платят неплохо. Так что люди этой работой дорожат.
- Говорят, у них сухой закон?
- Да нет, водку продают, пожалуйста, - только с 19.00 до 22.00. Дисциплина там строгая.
Поднимали «Курск» - строят в Чернобыле
- А в деревнях люди живут?
- После аварии в зону возвращались в основном старики, которым некуда было больше податься. Сейчас таких остались считанные единицы.
В Чернобыле же с виду всё, как в обычном городе. Он чистый, ухоженный, белочки по деревьям скачут, непуганые. Работают все коммунальные службы, столовые, магазины, почта, телеграф, бани. Даже бар открыт. Естественно - милиция, пожарные. Есть гостиница для туристов, там мы и ночевали. Местных никого нет, дома заколочены, самые большие приспособлены под общежития. Так что город вроде и жив, а ощущение всё равно тягостное: нежилое это место. Тишина какая-то глухая, на улицах пусто: днём все на работе, вечером - по домам, отдыхают.
Кстати, в Чернобыле сейчас никого не хоронят: некому умирать…
- А в деревнях люди живут?
- После аварии в зону возвращались в основном старики, которым некуда было больше податься. Сейчас таких остались считанные единицы.
В Чернобыле же с виду всё, как в обычном городе. Он чистый, ухоженный, белочки по деревьям скачут, непуганые. Работают все коммунальные службы, столовые, магазины, почта, телеграф, бани. Даже бар открыт. Естественно - милиция, пожарные. Есть гостиница для туристов, там мы и ночевали. Местных никого нет, дома заколочены, самые большие приспособлены под общежития. Так что город вроде и жив, а ощущение всё равно тягостное: нежилое это место. Тишина какая-то глухая, на улицах пусто: днём все на работе, вечером - по домам, отдыхают.
Кстати, в Чернобыле сейчас никого не хоронят: некому умирать…
Лишь два раза в году здесь бывает многолюдно - 14 декабря и 26 апреля.
- 26 апреля - понятно, дата катастрофы. А 14 декабря?
- Это в Украине официальная памятная дата - День чернобыльцев-ликвидаторов. В этот день в 1986 году газета «Правда» официально сообщила о том, что госкомиссия приняла в эксплуатацию комплекс защитных сооружений. Увы, они оказались недолговечными…
- А что в Припяти, бывшем городе атомщиков?
- Город закрыт. Туристов, правда, туда помаленьку пускают - по окраинам, на их страх и риск. Дома уже разрушаются, территория зарастает деревьями и кустарником. Особенно опасно на открытом грунте. Мы далеко не ходили: радиационный фон там по-прежнему высокий, хотя город чистили неоднократно.
- Где ещё были?
- В первый же день поехали на станцию. Внутрь, конечно, никого не пускают - только к памятнику в районе саркофага. Служба безопасности очень строгая, даже фотографировать не разрешается.
- Город закрыт. Туристов, правда, туда помаленьку пускают - по окраинам, на их страх и риск. Дома уже разрушаются, территория зарастает деревьями и кустарником. Особенно опасно на открытом грунте. Мы далеко не ходили: радиационный фон там по-прежнему высокий, хотя город чистили неоднократно.
- Где ещё были?
- В первый же день поехали на станцию. Внутрь, конечно, никого не пускают - только к памятнику в районе саркофага. Служба безопасности очень строгая, даже фотографировать не разрешается.
Там сейчас устанавливают новое укрытие над реактором 4-го энергоблока. Место работ разделено на три зоны. В одной строят сам саркофаг, это метрах в двухстах от старого укрытия. В другой его монтируют, в третьей занимаются строительством подъездных путей, прокладывают рельсы. Когда стали снимать бетонные плиты, уложенные в 1986-м, уровень радиации оказался такой, что каждому человеку можно было работать не более двух-трёх минут.
- Выходит, как и 27 лет назад?
- Выходит так, хотя в наше время было еще покруче… Работы ведутся круглосуточно. Укрытие - из металла, в виде арки, она высотой более ста метров. Его соберут и по рельсам надвинут на старое, бетонное. Строит саркофаг голландская фирма - та самая, кстати, что занималась и подъёмом нашей атомной подлодки «Курск».
- Совпадение, прямо скажем, невесёлое…
- Кроме того, французы строят хранилище для оставшегося на станции ядерного топлива, за ним нужен глаз да глаз. Да и других послеаварийных проблем ещё хватает. Нужно демонтировать радиолокационную станцию, она сильно фонит. Убирать старую вентиляционную трубу над третьим блоком, на ней очень высокий уровень радиации. Осушать обводной канал. И металла по-прежнему много вывозят, закапывают в «могильники».
Зона - она и есть зона…
- Какая сейчас обстановка во всей 30-километровой зоне?
- Все эти разговоры, что там не так уж и страшно, - полная ерунда. Это особая, по-военному режимная зона. Жить там нельзя, радиационный фон высокий, до сих пор есть места, где ее уровень даже до 1250-1350 микрорентген в час. По зоне разрешено передвигаться только транспортом, и без специальных пропусков в неё не попадёшь. Дороги поливают водой, чтобы меньше пылило. Весь транспорт очень строго проверяют в пунктах дезактивации. Заражённая машина - в отстойник, если одежда фонит - отмываться. Везде объявления: съезд на обочину запрещён, сбор ягод, грибов запрещён. Поля «колючкой» обнесены по-прежнему. По всей дороге к станции - дозиметристы. Бывает, что вывозимый с ЧАЭС грунт попадает на дорогу, и радиационный фон порой до тысячи микрорентген. Такие участки асфальта тут же вырезают и увозят, так что вся дорога в заплатках.
- Но природа-то своё берёт?
- Мне трудно судить, это дело специалистов. В зоне сейчас заповедник, экологи и биологи ведут наблюдения. В деревнях на деревьях много яблок, грецких орехов… Около рыжего леса проезжали, он уже молодой порослью зарастает - сам-то лес после аварии полностью вырубили.
- А рыбу, я слышал, в зоне до сих пор ловят?
- Браконьерят и на Припяти, и на обводном канале - там водятся огромные сомы-мутанты. Таких рыбаков гоняют, как и браконьеров-охотников. За браконьерство, а тем более за незаконный вывоз металла из «могильников» - уголовная ответственность, ежегодно возбуждается до 30 - 40 уголовных дел. И всё равно лезут: в лесах стало очень много волков, рысей, лосей, лис, кабанов, даже медведи появились, а орнитологи насчитывают в зоне более 150 видов птиц. Завезли туда и лошадей Пржевальского, они быстро одичали: люди подходят - они кусаются. А собаки почти все вывелись, их волки загрызают.
- Экскурсантов по зоне возят?
- Нет, только в Чернобыль, в Припять и к станции. И, конечно, водят в чернобыльский музей. Мы там тоже были, он очень красивый и оригинальный. Идёшь по прозрачному полу из стекла или пластика, а внизу - макет реактора. Звучит музыка, показывают фильм о событиях в Чернобыле. На стендах - вещи, которые были оставлены людьми в городе Припяти. На одной из фотографий увидели дезактивационную машину с номером, и по нему кто-то из нашей группы её узнал - именно на ней он работал.
- А в расположении своей химбригады не были?
- Нет, только проезжали мимо. Памятный камень на повороте с трассы к нашему лагерю стоит, а сама территория давно заросла деревьями и кустами, там ничего не осталось. Когда подъехали к этому месту, что-то такое в горле сжало. Словно снова в прошлом, словно в молодость свою вернулся.
- Какая сейчас обстановка во всей 30-километровой зоне?
- Все эти разговоры, что там не так уж и страшно, - полная ерунда. Это особая, по-военному режимная зона. Жить там нельзя, радиационный фон высокий, до сих пор есть места, где ее уровень даже до 1250-1350 микрорентген в час. По зоне разрешено передвигаться только транспортом, и без специальных пропусков в неё не попадёшь. Дороги поливают водой, чтобы меньше пылило. Весь транспорт очень строго проверяют в пунктах дезактивации. Заражённая машина - в отстойник, если одежда фонит - отмываться. Везде объявления: съезд на обочину запрещён, сбор ягод, грибов запрещён. Поля «колючкой» обнесены по-прежнему. По всей дороге к станции - дозиметристы. Бывает, что вывозимый с ЧАЭС грунт попадает на дорогу, и радиационный фон порой до тысячи микрорентген. Такие участки асфальта тут же вырезают и увозят, так что вся дорога в заплатках.
- Но природа-то своё берёт?
- Мне трудно судить, это дело специалистов. В зоне сейчас заповедник, экологи и биологи ведут наблюдения. В деревнях на деревьях много яблок, грецких орехов… Около рыжего леса проезжали, он уже молодой порослью зарастает - сам-то лес после аварии полностью вырубили.
- А рыбу, я слышал, в зоне до сих пор ловят?
- Браконьерят и на Припяти, и на обводном канале - там водятся огромные сомы-мутанты. Таких рыбаков гоняют, как и браконьеров-охотников. За браконьерство, а тем более за незаконный вывоз металла из «могильников» - уголовная ответственность, ежегодно возбуждается до 30 - 40 уголовных дел. И всё равно лезут: в лесах стало очень много волков, рысей, лосей, лис, кабанов, даже медведи появились, а орнитологи насчитывают в зоне более 150 видов птиц. Завезли туда и лошадей Пржевальского, они быстро одичали: люди подходят - они кусаются. А собаки почти все вывелись, их волки загрызают.
- Экскурсантов по зоне возят?
- Нет, только в Чернобыль, в Припять и к станции. И, конечно, водят в чернобыльский музей. Мы там тоже были, он очень красивый и оригинальный. Идёшь по прозрачному полу из стекла или пластика, а внизу - макет реактора. Звучит музыка, показывают фильм о событиях в Чернобыле. На стендах - вещи, которые были оставлены людьми в городе Припяти. На одной из фотографий увидели дезактивационную машину с номером, и по нему кто-то из нашей группы её узнал - именно на ней он работал.
- А в расположении своей химбригады не были?
- Нет, только проезжали мимо. Памятный камень на повороте с трассы к нашему лагерю стоит, а сама территория давно заросла деревьями и кустами, там ничего не осталось. Когда подъехали к этому месту, что-то такое в горле сжало. Словно снова в прошлом, словно в молодость свою вернулся.
Источник: http://www.vlad.aif.ru/
Комментариев нет:
Отправить комментарий